Как русский казак Карэн Бадалов "воровал" гроб Чарли Чаплина
После того, как "Мастерская Петра Фоменко" показала в Киеве "Двенадцатую ночь", где Карэн Бадалов играл Шута, один не слишком сентиментальный критик делился со мной своим потрясением: "Сегодня видел "фоменков". Знаешь, мне хотелось… подойти и прикоснуться к Бадалову. Чтобы убедиться, что это – реальный человек!"
Почти все "фоменки" пришли на первый курс ГИТИСа, уже имея высшее образование. Честно говоря, больше всего меня удивило это обстоятельство именно по отношению к Карэну. Никак не верилось, что столь артистичная натура, человек с потрясающей пластикой, мимикой и бархатным голосом мог шесть лет "оттарабанить" (по его собственной формулировке) в Институте стали и сплавов. Слушать запись этого интервью ужасно соблазнительно: нескрываемая ирония и... недосказанность почти в каждой фразе. Чётко по Чехову: лучше недоговорить, чем сказать лишнее.
– Бедная металлургическая отрасль! Какого человека она потеряла в вашем лице!
– (Серьёзно.) Я думаю, приобрела.
– Как родилась идея вновь стать абитуриентом?
– Сложно объяснить. Мои друзья очень хотели "в артисты", а я – за компанию...
– То есть с детства не мечтали об актёрской карьере?
– Не-ет!!! У меня папа – кинооператор, работал на студии Горького. Он с детства возил меня на съёмки, в экспедиции, и я, наоборот, поклялся, что никогда никаким искусством заниматься не буду. Где-то в возрасте восьми или девяти лет я впервые посмотрел в глазок камеры. Потом глянул, что есть на самом деле, – совершенно разные цвета! Я понял, что кино – это обман. Всё, больше меня это не интересовало. А потом – как-то само "выплыло" потихоньку.
– А ведь к моменту поступления в ГИТИС вы, казалось, уже как-то определились в жизни…
– Вы знаете, не определился. Потому что надоело мне учиться в Институте стали и сплавов где-то года через полтора. В армию, честно вам скажу, идти не хотелось. Учитывая, что шла война в Афганистане – вообще никакого желания не было. А там была бронь. Таким образом я потихонечку доучивался и параллельно занимался в студии при Театре пластической драмы Мацкявичуса. А потом понял: если заниматься серьёзно, то чем-то одним. Как все абитуриенты, я поступал везде: и в "Щепку", и в "Щуку", и во МХАТ, и в ГИТИС. Везде дошёл до третьего тура. Но на самом деле, сознательно хотел именно к Фоме.
– У вас что, действительно с первого курса возникло такое сумасшедшее взаимопонимание?
– Взаимопонимание – это, наверное, не то слово. Это нормальный профессионализм. Естественно, какие-то трения у нас есть. Но позволять себе вытаскивать их на сцену – значит губить и себя, и дело.
– Вы могли бы уйти из этого театра, скажем, ради больших денег?
– Не хочу покривить душой: финансовый вопрос очень важен. Я бы, ко-неч-но, хотел это совместить. Но если бы вопрос встал очень жёстко – не могу сказать, как бы поступил.
– Карэн, я знаю, что вы снимались в главной роли в Швейцарии, на ВВС – в загадочном фильме под названием "Русские казаки и гроб Чарли Чаплина". Хоть расскажите, что за фильм?
– Фильм про то, как действительно воровали гроб Чарли Чаплина – это на самом деле было. Киднеппинг с требованием выкупа. По-настоящему это делали болгары, а в кино – выходцы из России.
– И кем вы там были?
– Одним из тех, кто воровал гроб. Не Чарли Чаплином же! (Смех.) В общем, комедия такая…
– Вы себя считаете неприхотливым человеком – или вам необходимы комфорт и спокойствие?
– (Убеждённо.) Для меня комфорт и спокойствие ДОМА важнее всего, чего угодно.
– А семья какая?
– Я был женат, но развёлся. Теперь сам по себе. Так гораздо удобнее.
– ?!
– Свобода. Мобильность. Семья всё равно закабаляет. Человек вынужден себя отдавать – а иначе не имеет смысла семью заводить. Может, с возрастом я приду к каким-то другим понятиям.
– А как родители относятся к вашему творчеству?
– Они меня очень поддерживают, слава Богу. Если б не родители, я бы вообще не смог этим заниматься. Они мне дали возможность закончить второй институт.
– Вы вместе с ними живёте?
– Нет. Я долго с ними жил – знаете, "квартирный вопрос", как у всех советских людей... А потом как-то "подвезло". Снялся в Швейцарии – и "вопрос" решился.
– А здесь, кроме многочисленных эпизодов, серьёзную работу в кино предлагают?
– Я думаю, в ближайшее время ничего серьёзного и не будет: и фильмов мало снимается, и потом... Я думаю, моя фактура для российского кинематографа не то чтобы сложная, но очень специфическая – я сужу по пробам, которые у меня были. Эпизоды – не проблема, а чтобы была большая роль – нужен какой-то специальный сценарий.
– А в Швейцарии, значит, за "русского казака" сошли… Карэн, в рекламу приглашают сниматься?
– Приглашают. Один раз я даже снялся, рекламировал французский парфюм – деньги были очень нужны. После того, когда я два месяца видел свою физиономию по телевизору (вся тирада произносится сквозь зубы. – Н.Х.), решил: больше никогда! Ни за что. Все знакомые радостно звонят: "А я тебя видел!" Стыдно же! Правда, стыдно...
– А где же тогда брать деньги?
– Нас выручают загранпоездки – "заграница нам поможет". Там мы хоть что-то получаем – в Москве, добавляя зарплату, на это можно прожить.
– "Заграница", кроме денег, ещё и экзотическими впечатлениями одаривает – Бразилия, например?..
– Конечно. Начиная с того, что сутки перелёта, и ты уже перестаёшь соображать, где ты, что ты… А ещё в ИЛ-62, где даже ноги не вытянешь!
– Особенно, ноги-то у нас...
– Да-а, длинные. А с нами какие-то баскетболисты летели – так тем, по-моему, вообще была "хана"… В Бразилии очень красиво. Но Европа – есть Европа. И для меня всегда самое сильное впечатление – это Париж. Мы были и в Лондоне, и в Риме, и в Берлине. Но Париж – сам-мый красивый в мире город. И самый космополитичный. Чем-то мне всегда напоминает Москву. Я очень люблю Москву – вообще, люблю большие города, шумные, мощные, где всё куда-то бежит.
– Киев уже приближается к образу "шумного города"?
– Нет… Но его даже сравнить с Москвой невозможно – он просто другой. Во-первых, он меньше. И потом, говорят: машин много. Это не много машин, это просто их нет! В Москве такое творится!.. Постоянные пробки на дорогах, где в одну сторону – четыре полосы, и в другую – четыре. Жуть!
– Вы себе ещё машину не завели, чтобы тоже азартно толкаться в пробках?
– У меня денег нет, чтоб машину заводить. А вообще, машина – это ещё одна степень свободы. У моих родителей – есть, так что я иногда за руль сажусь. На спектакль я на ней никогда не поеду: попадёшь в пробку – и что делать? А вот съездить к кому-то на дачу, прокатиться вечером, когда машин меньше – это здорово.
– Что для вас – отдых?
– Отдых? Абсолютное безделье.
– Что, лёжа на диване вверх ногами?
– Не-ет! Ну, рыбу там ловить; на дачу с приятелями съездить, на шашлыки, выпить хорошенько с друзьями, закусить. Похулиганить как-нибудь…
– Как хулиганите?
– По-разному.
– Как у Венички Ерофеева: "Троих убил, четверых изнасиловал – короче, вёл себя непринужденно"?
– Ну не так уж!..
– А выпить – чего именно?
– Водки. Самый чистый напиток. Нет, можно ещё коньяк – его, конечно, много пить не будешь, но хороший коньяк – это вещь.
– У вас случаются депрессии?
– Ну, не то чтоб депрессии… Бывает – тоска налезет какая-нибудь противная. В основном – это когда работы нет.
– И что в таких случаях? Стихи пишете?
– Никогда! Зачем? Лучше читать чужие, хорошие, чем писать свои, плохие.
– Какие слабости вы готовы людям прощать?
– Простить можно практически всё, даже измену – если человека любишь. А когда человека не любишь, ты ему ничего не простишь, даже мелочи – из мухи слона сделаешь. И сделаешь так, чтобы с ним порвать.
– Если вас обижают, вы можете порвать с человеком раз и навсегда?
– Если обижают – нет, а если человек "бьёт ниже пояса" – могу. Но сделаю это открыто, честно. Скажу, почему – и больше не буду общаться. А зачем обманывать, юлить? Только себя изматывать. Это маленькие так делают, а за тридцать это становится уже ненужным.
Наталия Хоменко
"Сегодня" (Киев), №388, 21-07-1999
